Землянка проводами нашпигована, Десятки мониторов, как сетчатка насекомого. И на экранах копошатся незнакомые Букашки-пешеходы, безучастные, как роботы. Он входит, не включая свет, он начальник здесь, Он ставит чай, предпочитает для начала сесть, Ведь он уже немолод, опыт за плечами есть, И с каждым годом он всё чаще ощущает смерть. Зато перед его очами вся людская сеть, Вся людская суть: камеры вещают и вращается земная твердь. Бликов в зрачках не счесть, Он верховный наблюдатель, а это большая честь. И он сидит перед светящейся стеной из дисплеев, Застывший, будто ящерица в зной, и глазеет. Другому было б страшно и темно, А он, уставившись, чудно таращится в бездонный телек. На мониторах лабиринты, коридоры, Содомиты, переломы, вечеринки, передозы, Должники и кредиторы, от элиты до низов За многоликую толпою он следит и мониторит. Где-то трое лбов избивают больного, Надев на него жабо, размалёванного, как клоун. Где-то хоронят детей образцового детдома, Но за ними дед в оба глядит из телескопа. И лишь когда свет фонарей за шторами погаснет, Он поправляет на рукаве жёлтую повязку, И заперев свою землянку крепко на ночь, в даль Уходит, стуча по асфальту белой палочкой.